Гроздья гнева. О романе Ырысбека Дабея «Жуки»

Роман «Жуки» — новаторский, как с точки зрения темы, так и по своим художественным приемам. Это первый в казахстанской литературе социальный роман, посвященный теме протеста, роман на злободневную тему. Автор объединил в тексте художественность и фактологию и предоставил читателю широкую палитру событий в деталях, не прибегая к историческим метафорам и аллегориям и будучи свободным от самоцензуры. Роман «Жуки» Ырысбека Дабея — в оригинале «Қоңыз» — был опубликован в 2019 году в казахстанском издательстве Samga и литературном журнале «Жалын». На русский язык его перевела писатель Орал Арукенова, и в преддверии публикации романа на русском языке хотелось бы рассказать о нем.

Герои романа — нефтяники и участники забастовки в городке Жанасу. С первых строк мы попадаем в центр событий, на городскую площадь, видим детали: палящее солнце, усталых, но не упавших духом людей, их ежедневный быт, связанный с объявленной голодовкой, чувствуем то, что чувствуют и они — через лаконичные и яркие картины, сделанные как бы со стороны, без эмоций и оценок.

Масштаб и социально-исторический контекст вопросов, поднятых в романе, касается целой постсоветской эпохи, которая завершается на наших глазах. Эпохи пока еще не состоявшейся, но нарождающейся демократии, эпохи оскорбительного для общества контраста богатства одних и бедности других. Через маленький город Западного Казахстана автор показывает, как неравенство и бесправие приводят, по библейской цитате Стейнбека, к тому, что «в душах людей наливаются и зреют гроздья гнева — тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго». Автору удалось показать нам главное: то, что составляет плоть романа «Жуки»: унижение человека, подавление его права на голос уничтожают общество, и в этом, по сути, и заключается апокалипсис наших дней.

В современной западной литературе произведения на тему борьбы против социальной несправедливости в любой её плоскости —политической, экономической, расовой, гендерной, — пожалуй, самый востребованный жанр. Его великие источники — классические романы американской литературы: «Убить пересмешника» Харпер Ли, «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, «Гроздья гнева» и «Зима тревоги нашей» Джона Стейнбека, «Осквернитель праха» Уильяма Фолкнера, антиутопии в духе «1984» Джорджа Оруэлла. Эти знаменитые книги становились не менее знаменитыми голливудскими фильмами, и это объяснимо: тема борьбы с социальным злом в наши дни востребована во всем мире, как никогда, и искусство поднимает эти темы раньше, чем политики. Победители прошлогодней премии Оскар — «Земля кочевников», «Иуда и черный мессия», «Ма Рейни: мать блюза» и другие — это все сильные и яркие высказывания о социальных проблемах.

Текст Ырысбека Дабея, который откликнулся на тему жанаозенских событий в Казахстане, по своей остроте, напряжению и сюжету близок к роману «Гроздья гнева», где соединяются художественные и публицистические элементы, философское осмысление жизни и художественная символика. Американские романы рождались из фактов живой жизни, собранных авторами и поразившими их воображение настолько, что не написать большого произведения они уже не могли. Это справедливо и для книги Дабея. В 1936 году, во время экономического кризиса в США, Стейнбек собирал материал для серии статей и очерков о сезонных рабочих Калифорнии, был свидетелем голода, протестов и их подавления. Ырысбек Дабей изучал тему в поездках по Западному Казахстану, беседовал с участниками событий, увидел, что такое труд нефтяников и как достается им их тяжелый хлеб.

Судьбы героев романа, рабочих-нефтяников Саламата Сабырова и Мурата Космагамбетова, отражают новейшую историю Казахстана и причины трагического противостояния. Эти герои до конца будут с теми, кто кричит о своей беде. Типичные биографии хороших простых парней: отслужил в армии, стал работать буровиком, стропальщиком, женился, родились дети... Они — плоть от плоти этой земли, на которой живут и работают по сей день. Через их биографии Ырысбек Дабей создает коллективный образ рабочего народа современного капитализма и обнажает проблемы, с которыми сталкивается подавляющее большинство наших сограждан: низкие зарплаты, тяжелый труд, недоступная медицина, убогое состояние городов, плохая экология, потребительское отношение к земле, отдающей человеку свои богатства, вредные условия работы, отсутствие страховки и техники безопасности... Все это приводит к человеческим трагедиям, таким, как смерть новорожденного сына Саламата из-за отсутствия в роддоме инкубаторов — в городе, дающем государству его «черное золото».  

Автор знакомит нас с героями романа в момент, когда их чаша терпения переполнена. В диалогах с акимом города рабочие высказываются так: «Вы думаете, люди не знают, как вы нас обманули, ссылаясь на то, что: „План не выполнили, выработали мало нефти“! Как возможно выполнить план, если добытую нами нефть тут же воруют, продают и разбазаривают? Или ты забыл про пятьдесят семь вагонов конфискованной сырой нефти, которую выпустили из порта под видом „жидкого битума“?» Мурат, проезжая по городу, рассуждает: «Под землей текут реки черного золота, а на дорогах — сплошь дыры и заплаты. Ладно, сначала под чужим подданством, а в последние двадцать лет независимости — что поменялось?» Или: «Почему наши дела так плохи, если мы на черном золоте сидим, природными ресурсами владеем?.. Возможно, народ в других регионах и не знает, сколько нефти мы добываем и перерабатываем, но мы-то прекрасно знаем!» Это люди, которые пришли к осознанию того, что «если бы не только мы, а весь народ вышел на акцию протеста и дружно объявил голодовку, было бы правильно, иначе так и останемся рабами до скончания веков!» Все, чего они хотят, выразилось в словах юриста Дины в разговоре рабочих с акимом города: «Справедливость должна быть, справедливость — прежде всего!»

Образ жуков, которые дали название роману, проходит через все повествование. Ребенку рассказывают легенду о богаче, за свои прегрешения превращенном в жука, который в своей алчности бесконечно скатывает навозный шар. Отряд спецназа со щитами напоминает Саламату жуков с чешуйчатой броней. Жуки бесконечно размножаются, как «суммы на банковских счетах начальства в местной компании “Сумунайгаз”», и копошатся в грязи коррупции, которая пожирает и разъедает все на своем пути. Это и символ отсутствия нормальной медицины, когда единственный доступный в городке неграмотный лекарь торгует настойкой из жуков.

Эта новая, оригинальная образность выводит роман «Жуки» из ряда произведений типичного реализма. Автор создает метафору внутренней, глубокой трагедии самоуничтожения людей и земли, страха и беспомощности, сковывающих людей, не дающих им жить как люди, а не как насекомые. Экзистенциальный вопрос выживания в противостоянии несчастью, сотворенному другими людьми, — поистине кафкианская экзистенция, предупреждающая нас, что будет, если не отстаивать свое право на достойную жизнь. Неужели однажды, проснувшись, мы и вправду обнаружим себя в чешуйчатом теле, беспомощно шевелящим тонкими ножками, и, подобно Грегору Замзе из «Превращения», не поймем, что с нами случилось?

Картину внутреннего состояния героев дополняют метафоры тяжелых снов или постоянной головной боли. Подобно метафорам страха французского экзистенциализма, Сартра и Камю, они передают ощущение бессмысленности существования и отчаяния. Боль Саламата во время забастовки формально произошла из-за травмы при отсутствии на скважине техники безопасности, но эта боль становится пронзительным образом забастовки, когда вокруг тянется бесконечная вереница событий: приходят журналисты, идет голодовка, вокруг снуют провокаторы, появляются силовики... Образы народных поэтов, сопровождающих народ во время протестов, — символ корней и истории, мечтаний народа о лучшей жизни, сила и поддержка, остатки воодушевления и романтизма: «Разве не было среди вас батыров? С врагами они бились», — поет поэт. И с болью люди понимают, что врагом стал не кто-то пришлый, этот враг — рядом, это тот, кто стреляет. При этом обреченность в романе преодолевается духом нового времени, которое возвысило человеческий голос, придавая ему жизненно важное значение.

Стиль Дабея в сценах насилия и жестокости остается беспристрастным. Апокалипсис накрывает маленький город: он врывается с автоматами в дома нефтяников, избивает их жен и стариков-родителей, вселяя страх и ужас. Абсолютно новыми для нашей современной литературы являются сцены пыток Мурата, детальные и натуралистичные, они словно вышли из литературы о ГУЛАГе: перевозки из одного изолятора в другой, хороший следователь — плохой следователь... В этих главах, сдержанных по эмоциональной тональности, писатель демонстрирует изобразительную многослойность: он бытописатель, историк, этнограф, лирик, публицист, непримиримый к социальному злу. Сцены насилия оттеняются картинами показной стороны жизни: с портретами главы государства, фальшивыми лозунгами о благополучии и успешном развитии, лживостью официальной прессы, которую Дабей рисует крепкими, точными мазками. Языковая структура текста также служит выразительности: в повествование врывается мат из уст начальства, полицейских, противоположный лирике скромных народных поэтов, которая живет и дышит рядом, олицетворяя собой историю казахстанского Запада и народных дух, который еще не сломлен.

Гражданская честность Ырысбека Дабея, глубина осмысления произошедшего реконструирует формулу подавления мирной забастовки, после которой мы уже не можем оставаться прежними. Вот как автор глазами Мурата описывает происходящее: «...около ста вооруженных солдат, прибывших к горящему зданию “Сумунайгаза”. Люди, бегущие в сторону площади и между домами, падают, настигнутые пулями. ...крики раненых и звук автоматной очереди...», «добивая дубинками и затаптывая стонущих от ран людей, солдаты двинулись в сторону площади, но нефтяники к тому времени уже разбегались в разные стороны...»

Одно из значительных достижений романа — женские образы. Это женщины большой смелости и горячего сердца, такие, как Раушан, которая в поддержку рабочих объявила голодовку и выступает смело и открыто: «Граждане, от всего, что здесь происходит, душа содрогается и сердце ноет. За что? Без видимой причины гибнут люди... Вот она — власть кровопийц и душителей! Кто все это совершил?!» Раушан проходит через все испытания вместе с мужчинами: и пытки, и суд. И это не сломило ее, она также открыто обличает своих обвинителей.

Заслуга автора и в том, что он показал нам характеры казахстанского Запада – сильные, открытые, смелые, это характеризуют слова Мурата в финале романа: «Я уже ничего не боюсь. Надоело бояться». Финал романа остается открытым, ведь наша история продолжается, как и история людей, которые уже не будут прежними после всего, что произошло. Роман содержит авторское предвидение, предупреждение о том, что тяжелые гроздья гнева разорвутся еще раз. И предвидение сбылось – все это повторится в январе 2022 года в Алматы и других казахстанских городах. Два мира столкнулись, они должны были столкнуться.

Ырысбек Дабей показал нам нашу современную жизнь, когда лирика отходит на второй план, а в центре внимания оказываются человеческий голос и способность постичь суть страха, преодолеть его во имя лучшей жизни. Гуманитарный пафос романа «Жуки» можно выразить словами Уильяма Фолкнера: «Я верю в то, что человек не только выстоит — он победит. Он бессмертен не потому, что только он один среди живых существ обладает неизбывным голосом, но потому, что обладает душой, духом, способным к состраданию, жертвенности и терпению». Это и есть задача писателя: выставлять напоказ недостатки и заблуждения общества, извлекать на свет все темное и опасное в нем, чтобы мы смогли это преодолеть, превознести человеческий дух, верить в достоинство, стойкость, мужество, способность к состраданию и солидарности. И с этой задачей Ырысбенк Дабей справился.